Я пришла к нему на прием лет девять назад, когда поняла, что наладить личную жизнь без помощи мне вряд ли удастся. Решение любой проблемы начинается с того, что приходится признать - да, у меня есть проблема, и она коренится именно во мне.
Я перечисляла хронологию - первый муж... развод... второй муж... неудачные отношения - я ушла... Неудачные отношения - он ушел...
Питер слушал, записывал что-то в тетрадку, кивал головой.
Когда летопись подошла к концу, он подумал немного и сказал - ну а теперь, пожалуй, поговорим о ваших отношенияз с матерью.
Я еле удержалась от того, чтобы не закатить саркастически глаза к потолку. Сейчас начнется вот это все, из-за этого я раньше и не обращалась к терапевтам. Ну что толку перемывать события сорокалетней давности, тем более, что мать умерла, а я - взрослый человек?
-Может, все-таки поговорим о том, почему у меня не складываются отношения с мужчинами? - попыталась увильнуть я.
Он задумался.
-Хорошо. Скажите, почему изо всех терапевтов в округе вы выбрали меня?
Вопрос не вызвал у меня отторжения.
-У вас большой опыт. У вас очень хорошие рекомендации в сети. Вы опубликовали статью, которую я сочла интересной. У вас есть опыт в методе психодрамы, который я бы хотела попробовать...
- Хорошо, и спасибо за комплимент. В этом же здании, где мы сейчас находимся, ведут прием три женщины-терапевта, ни в чем не уступающие мне. Рассматривали ли вы возможность проходить терапию у них?
Я замялась. Я видела женские лица и имена в списке. С ними не было ничего неправильного, они просто не привлекли моего внимания.
-Скажите, а семейный врач у вас кто? Мужчина или женщина?
Мой семейный врач Марк моложе меня лет на пять. У него белозубая улыбка и он редко спорит со мной, когда я прошу какое-то лекарство. Но я прошу нечасто.
-Простите за нескромный вопрос, а гинеколог у вас мужчина или женщина?
Минут через пятнадцать я сидела в кресле, глубоко задумавшись над тем, почему все те люди, которых я выбирала сама для получения помощи, неизменно были мужчинами.
После чего, за три минуты до истечения нашего часа, я согласилась провести несколько сессий в разговорах о моих отношениях с матерью.
История первая.
Мне немногим больше девяти. Мы всей семьей переехали с Камчатки в Волгоград к бабушке, и живем там около года. Со мной происходит что-то странное, чего я не понимаю и немного боюсь. Я живу в тумане. Туман у меня перед глазами, туман у меня в голове. Я всегда думала, что умная, но в последнее время боюсь, что это не так. Я ничего не понимаю на уроках, потому что мой мозг завешен густой пеленой. Я не могу сделать домашнее задание и получаю тройки почти по всем предметам, кроме русского языка. Я ничего не хочу. И еще меня раздражает абсолютно все. Даже бабушка. Когда я была маленькая, я приезжала к ней и дедушке на лето - дедушка тогда был еще жив. Вечерами бабушка садилась у моей кровати и пела песню, одну и ту же, и голос у нее становился совсем не бабушкин, а молодой и незнакомый. "Спи, дитя мое, усни, сладкий сон к себе мани. В няньки я тебе взяла солнце, ветер и орла..." Она мыла меня в тазу, брала меня с собой на базр, покупала мне ягоды в кулечках и арахис в скорлупках, который мы почему-то называли фисташками. Я любила ее, я очень любила ее, а сейчас она вызывает у меня раздражение до тошноты, и я грублю ей все время, по малейшему поводу. Она спрашивает, что я ела в школе на завтрак, а я отвечаю ей что-то злое, и сама не понимаю, почему. Может быть, потому, что я не могу вспомнить, что было на завтрак? Она кажется мне глупой и противной. Мне все кажется противным.
Мама называет бабушку "Она". Я прихожу из школы и мама ведет меня в нашу комнату (мы все живем в этой комнате, мама, папа, брат и я), а бабушка живет в гостиной.
-Представляешь, я мыла у нас пол шваброй, и нечаянно разбила люстру.
Я смотрю на лампочку под потолком. Люстры на ней и правду нет.
-Пожалуйста, пойди и скажи Ей, что это ты разбила.
-Но почему?
-Потому что я тебя прошу. На меня она будет орать, а на тебя нет.
Я не понимаю вообще ничего, и туман перед моими глазами сгущается еще сильнее. С какой стати мама боится бабушку? Что та может ей сделать? Подумаешь, поорет, они вообще все все время друг на друга орут.
И бабушка вряд ли поверит, что я мыла пол шваброй...
Мама смотрит на меня. Глаза ее темнеют, и выбора у меня особенного нет. Я иду на кухню, где бабушка, круглая и сутулая, делает что-то над раковиной.
-Бабушка, я разбила люстру в нашей комнате.
Она смотрит на меня и, кажется, что-то спрашивает. Я ненавижу ее, но себя я ненавижу еще больше.
-Разбила и разбила! Какая тебе разница, как! Это наша комната!
Мама достает чемодан из-под кровати и бережно укладывает в него целлофановый пакет.
-Смотри, какой костюмчик я себе купила с зарплаты! Югославский!
Через целлофан видно что-то красивое, зеленый цвет и ромашки с желтыми серединками. Юбка и жакет.
-Какой красивый! Зачем ты его прячешь?
-Я не хочу, чтобы Она видела. Она будет ругаться, что я трачу деньги.
-Но это же твои деньги?
-Ты не понимаешь.
Родители решают, что не хотят больше жить с бабушкой, но квартиру отцу в Волгограде никто не даст. Он уезжает обратно на Камчатку, а мы поедем к нему через пол-года, когда нам всем будет, где жить.
Я особо и не замечаю, что отца нет - он все равно или на дежурстве, или спит, или уходит к друзьям.
В один из дней, когда брат еще в саду, мама заходит в нашу комнату, где я сижу на кровати и читаю книжку. Я вообще много читаю - когда я погружаюсь в книжку, туман в моей голове становится прозрачней, и я могу отдохнуть от своего постоянного раздражения.
Мама садится ко мне на кровать.
-Мне очень плохо, - говорит она. Я отрываюсь от книжки и смотрю на нее.
-Мне очень плохо. Я абсолютно одна. Меня совершенно некому пожалеть.
Ее плечи начинают трястись. Она плачет. Нет, она рыдает. Я смотрю на нее молча. Я не знаю, что делать. При этом я понимаю, что сделать что-то необходимо.
Она падает головой мне на грудь. Я ощущаю своей щекой ее жесткую копну волос, слезы мочат мою рубашку.
-Пожалей хотя бы ты меня! - она то ли просит, то ли приказывает.
Мне внезапно становится плохо. Но еще хуже то, что мне становится очень, очень противно. Я глажу ее по волосам, я прижимаю ее лицо к своей груди, но при этом меня мутит от тошноты. Мне неприятны ее волосы. Мне неприятны ее рыдания. И я понимаю, что я очень, очень плохой человек. Я должна сделать так, чтобы ей не хотелось плакать. Я должна дать ей что-то, что ей, видимо, отчаянно нужно. Но я не могу. Я не могу даже любить ее в эту минуту. Все, что я могу, это молча гладить ее по волосам. И еще я могу никогда - никогда - не говорить об этом.