Итак, вечер после стрижки прошел в слезах и бесполезной руготне, а утром ребенок плотно натянул кепку по самые глаза, я расплатилась за постой, и менеджер вызвала нам такси. В аэропорту мы, естественно, первым делом заглянули в багажный отдел.
"Так-так... Имя... паспорт..." - служащая с безличным видом выстучала дробь на компьютерной клавиатуре, после чего подняла на меня взгляд и подвела итог всей нашей багажной эпопее, вежливо сообщив, что мои чемоданы я могу забрать на складе пропавшего багажа.
Как мы бежали в этот склад! А потом сын распотронил сумку и вытащил свою хоккейную каску, о пропаже которой очень горевал, и тут же начал ее примерять - не знаю, зачем, может, выяснял, не усохла ли. Смотрелись мы весело - два огромных чемодана с выдранными замками (оказывается, при въезде в Штаты замки на сумках надо оставлять открытыми, чтобы их легко можно было проверить, но я-то этого не знала, и купила чемоданы с самыми крепкими замками, какие только нашла. Крепче них мог быть только окованный железом сундук), из чрева которых бесформенной кучей выпирает всякое барахло, ребенок, прыгающий вокруг в хоккейной каске с защитной решеткой, и я, стоящая в раздумьях о том, что же теперь делать с двумя парами практически одинаковых модельных туфель.
Кроме самих чемоданов, которые теперь надо было подвязывать веревочками, ничего не пропало, все фотографии, все бумаги и глупые мелочи были на месте. И какое же это было счастье!
В довершение ко всему нам еще в возмещение ущерба выдали сумку, в которую мы сложили вещи из особенно пострадавшего саквояжа. И мы отправились на посадку, не сводя глаз со своего бесценного багажа.
Перелет был долгий, через Цинциннати, и в Портланде мы оказались часам к одиннадцати ночи. К счастью, нас встретили, и довезли до гостиницы.
Кстати, о чемоданах. При высадке в Портланде они выплыли по ленте последними - когда мы уже заволновались, не умудрились ли они опять где-нибудь потеряться. Они были обмотаны ярко-красной лентой с белыми буквами - не помню точно, что было написано, но что-то вроде "Ахтунг! Подозрительный груз был лично проверен службой безопасности!". Но мне это было уже все равно. Мы вползли в номер и провалились в сон. Был вечер вторника.
Надо сказать, что мне были дадены строжайшии инструкции - объявиться сразу после приезда. О приезде моем на работе, естественно, знали, так как выслали встречающего. Поэтому мы встали и деловой походкой прошли сквозь солнечное утро, минуя фонтан, в струях которого купались полуголые ребятишки, парк и большой торговый центр с яркими вывесками.
Когда я упоминаю свой топографический кретинизм, я нисколько не преувеличиваю. Я теряюсь всегда, постоянно, во всех местах, теряюсь до тех пор, пока ноги мои не запомнят дорогу намертво. Запоминать дорогу головой я не умею. И неизвестно, что бы я делала в чужом незнакомом городе, если бы не интернет.
Америка интернетизирована насквозь. В интернете можно выудить и часы работы ближайшей пекарни, и адрес и телефон химчистки. Неделю до отъезда я просидела в интернете, до рези в глазах, до ломоты в спине, и сейчас у меня в руке был листок бумаги, на котором значилось, что из гостиницы Дабл-три, Ллойд центр, меня доставит в больницу автобус номер 8, остановка которого находится на улице номер 11. Там же была распечатка правил покупки билета в автобусе. Остановку мы нашли без проблем.
Автобус был для нас удивителен. Во-первых, спереди к нему были прицеплены велосипеды, и люди то и дело, выходя, махали водителю рукой, и он терпеливо ждал, пока они отцепят свой велик. Во-вторых, на одной остановке что-то пронзительно запищало, а потом автобус спустил трап, по которому на борт въехал человек в инвалидном кресле, и водитель долго пристегивал его ремнями. В-третьих, над окнами замысловатыми финтифлюшками были выписаны строчки стихов.
Автобус вез нас по мосту над рекой, мимо чайна-тауна, мимо зданий и парков. Из окна автобуса я поняла, что город мне нравится.
Я очень боялась пропустить больницу, но, как оказалось, сделать это было бы нелегко - это был целый больничный городок с огромными корпусами, надписями, машинами "Скорой", припаркованными у приемного покоя.
Мы вышли, и, как слепые котята, ткнулись в первую же дверь.
Женщина за дверью была очень любезна - она терпеливо выслушала меня, начала объяснять дорогу, но через пару предложений махнула рукой, встала и просто-напросто провела нас через всю больницу к тому офису, где меня ждала секретарша отделения анестезиологии.
Надо сказать, что такая любезность и после встречалась мне не раз - люди разворачивались в направлении, противоположном тому, в котором шли, чтобы лично довести нас до нужного нам места.
В кабинете секретарши мы провели четыре часа. Она подсовывала мне груды бумаг, лист за листом, и говорила, говорила, говорила, а я механически подписывалась в местах, где стояли крестики, и вежливо улыбалась. Разобраться в том, что я подписываю, не было никакой возможности. Через четыре часа она, наконец, сделала паузу, и сообщила, что сегодня я должна пройти тест на наличие "веществ" в моем организме, после чего могу заниматься своими делами и наслаждаться уикендом. В понедельник утром я должна быть на работе. Пока я хлопала ушами, она собрала бумаги со стола, незаметно вытолкала нас за дверь, еще раз звездно улыбнулась, и уцокала каблуками за двойные двери в конце длинного коридора.
До автобуса меня довел сын - он, слава Богу, вполне прилично ориентируется на местности.
В лабораторию для определения "веществ" пришлось ехать на такси - в гостинице на мой вопрос, ходят ли туда автобусы, смутно-презрительно пожали плечами, а лэптопа у меня тогда еще не было. Поездка прошла без особых приключений, если не считать того, что в конце, когда я расплатилась строго по счетчику (денег после платы за гостиницу оставалось немного), водитель, здоровенный детина, с угрожающим видом перегородил мне дорогу и нагло потребовал чаевых. Я отдала ему десять долларов, перепугавшись до полусмерти. Он, видимо, прекрасно понял, что я ни черта не смыслю в местных порядках и не соображу пожаловаться.